История такова. В январе этого года General Motors впервые заявил, что собирается распродать все свои неприбыльные бренды и оставить только четыре марки в своем портфеле. Причем те компании, которые американцы не смогли бы продать, они решили просто вывести за пределы концерна, предоставив им финансовую независимость – со всеми их долгами и проблемами. В семье решено было оставить только Chevrolet, Cadillac, Buick и GMC. Тогда как на витрине автопрома оказались Opel, Daewoo, Hummer, Pontiac, Saab, Holden, Saturn и Vauxhall. Большинство марок из этого списка давно уже находятся в плачевном состоянии. Их продажи, и без того мизерные, катастрофически сокращались в условиях кризиса или вовсе сошли на нет. Opel, пусть и убыточный, но прочно занимающий свое место в Европе, странно выглядел среди претендентов на вылет. Широкий модельный ряд, технологии и наработки, а также стабильная аудитория, делают компанию привлекательной и перспективной, а потому на ее покупку сразу же подали заявки несколько претендентов.

Кроме как паническим решение продавать компанию назвать было трудно.

Впрочем, в GM могли просчитать, что от торгов на Opel они в любом случае получат дивиденды. Во-первых, это кредиты германского правительства и Евросоюза, которые позволяют выиграть время, во-вторых – готовые планы по реструктуризации компании, в-третьих – пиар и обострение внимания к марке. Зато на любом этапе они контролируют процесс и могут в любой момент изменить свое решение.

Торговля шла бурно с самого начала, и среди покупателей оказались интересные инвесторы. Fiat собирался использовать Opel для создания вместе с Chrysler сильнейшего автоконцерна в мире. Но этот амбициозный проект, видимо, уязвил самолюбие руководства GM, выходящего из лиги автогигантов. Инвестор из Бельгии RHJ International обещал вывод предприятия из кризиса и бережное сокращение издержек с минимальными увольнениями не только в Германии, но и во всей Европе. Также за покупку боролись бизнесмены из Эмиратов и Китая, которым долги немецкого бренда точно были по плечу.

На этом фоне предложение консорциума Сбербанка, ГАЗа и Magna по развитию российского автопрома за счет немецких технологий выглядело вяло.

Все, что могла предложить Россия – устаревшие сборочные линии ГАЗа, оставшиеся после провалившегося Siber, и антикризисный менеджмент, направленный на обогащение руководства компаний и тиражирование наработок Opel в производстве собственных машин. Самым перспективным проектом выглядел план по развитию гибридных технологий в партнерстве с Magna, но для реструктуризации целого бизнеса этого недостаточно. Поэтому летом, когда GM назвал самым вероятным покупателем своего актива российско-австрийский консорциум, наблюдатели и претенденты были шокированы. Глава Fiat был возмущен и даже отменил свой визит в Германию, да и акции его компании на фондовом рынке упали; арабам ничего не оставалось, как улучшать свое предложение. Но ход переговоров уже был предопределен.

Зато устроил этот поворот Ангелу Меркель, которая ожесточенно давила на GM в их предпочтениях, пообещав 4,5 млрд евро на развитие компании, в случае если они выберут угодного ей кандидата.

Интерес Меркель в сделке был сугубо политическим. Накануне выборов, в условиях кризиса и растущей безработицы, обещание Германа Грефа и Magna сохранить рабочие места в Германии прекрасно вписывалось в предвыборную кампанию канцлера.

Если американцы не затеяли игру в поддавки еще зимой, а действительно собирались продать компанию, то к выборам в Германии они уже наверняка передумали. «Улучшение климата на авторынке Европы и стабилизация экономики», которые президент компании назвал как основные причины отказа от продажи, наметились еще в сентябре. И уже тогда говорили о возможном отказе от продажи, но делалось это вполголоса. Но GM все же пошел навстречу Меркель – и выборы были выиграны.

Дальше нужно было выдержать хорошую мину. Расторгнуть сделку сразу после выборов – ход слишком грубый, и пришлось довести ее до состояния, когда названы даже возможные претенденты на пост главы Opel. Однако поскольку в проекте были задействованы экономики сразу нескольких стран, можно было ожидать, что бросок через плечо вызовет реакцию их руководителей, которые смогут повлиять на решение GM или, наоборот, воспримут его на свой счет.

Но никаких политических конфликтов из-за краха одной из крупнейших автомобильных сделок теперь уже точно не последует.

Главы стран-участников в один голос говорят о непоследовательности бизнеса GM и открещиваются от политической составляющей. Словно не было госкредитов, выборов в Германии или переговоров на уровне глав государств.

Вообще, похоже, никого, кроме рабочих германских заводов компании, это не шокировало. В отличие от 10 000 уволенных, которыми GM собирается пожертвовать, чтобы сократить издержки на европейское производство, остальных участников сделки, кажется, все устраивает. Magna отреагировала на известие крайне спокойно, и это неудивительно: ведь еще в ходе переговоров ее клиенты из BMW и Volkswagen пригрозили отказаться от услуг поставщика, если Magna станет собственником Opel. Сбербанк отмалчивается; вице-премьер Жуков сказал, что у России полно проблем и без Opel, а Путин для вида и без напора пожурил непоследовательность иностранных инвесторов. Меркель делает вид, что не участвовала в сделке, но говорит о возвращении выданных GM кредитов в кротчайшие сроки. Что касается группы ГАЗ, то они и не заметят перемен: ведь американцы подтвердили свое намерение собирать машины на их заводе.

Только рабочие европейских заводов Opel остановили конвейер и вышли на улицу в своих красных корпоративных бейсболках с требованием оставить им рабочие места. Но до главного офиса GM в Америке протестные лозунги из Европы не долетают.